Истории про историю. "Плохая" война.

Эпоха рыцарей. Звенящие кольчужным плетением всадники, несущиеся в атаку, гордо демонстрирующие противнику гербы на своих щитах и знаменах. Храбрость и боевое мастерство. Честь, верность и благородство к поверженному врагу. Ну если, конечно, враг не простолюдин - пехотинец. Что вообще может быть лучше настоящей "рыцарственной" войны?

Большое сражение, что превращается в серию поединков благородных рыцарей, в которых только твоя личная храбрости и умение принесет победу тебе и твоему королю. Пиры в честь победы и баллады, которые непременно сложат о тебе менестрели. Благородное отношение к пленным и верность рыцарскому слову. Всем хороша "хорошая" война, кроме одного. Не все хотят воевать именно так.

Не все понимают, зачем вся эта благородная мишура. Все эти реверансы и рыцарские условности. Цель войны, она вообще в другом. Ты должен победить врага, и на этом все. И для того, чтобы достичь победы, можно использовать любые средства. Напасть ночью на спящий лагерь, отравить колодцы, перебить пленных. Благородство? Не смешите меня, война идет. Ну и что, что это "плохая" война? Главное - победа. А грехи. Грехи монахи замолят. Должен же и от них быть какой-то прок.

Совсем недавно, дорогой читатель, мы говорили с тобой о "хорошей" войне. Той, что велась в средневековой Европе рыцарским сословием и военными профессионалами. Войне с большим количеством неписаных правил, запрещающих совершенную уже жестокость в отношении противника и предписывающую рыцарское поведение не только в бою, но и вне его.

А сегодня пришло время поговорить про "плохую" войну. Войну без правил, что вошла в моду с окончанием Классического Средневековья, хотя и появилась, конечно, намного раньше, чем это самое средневековье началось. И сначала давайте определимся, что такое вообще "плохая" война.

И в общем то это совершенно не сложно. "Плохой" называлась та война, в которой не соблюдались вообще никакие правила. В ней не было запретов на военные приемы, ночные нападения, партизанские действия. По ходу компании совершенно спокойно убивали мирное население, сжигали города, деревни и посевы, травили колодцы. И, конечно же, отправляли под нож пленных.

Целью ее была не только победа, хотя, конечно же, победа в военной компании всегда была главным призом. Цель "плохой" войны - нанести противнику так много вреда, как только возможно. Причем сделать это максимально ужасным способом, не отвлекаясь на мораль, правила и законы. Чтобы враг испытывал ужас просто от мысли, что с тобой придется воевать еще раз.

Но погоди, автор, - спросит внимательный читатель, - вот совсем же недавно была нормальная, приличная рыцарственная война. Честное сражение лицом к лицу, приличное отношение к пленным. Откуда взялась эта грязь и совершенно зверское отношение к противнику?

Ну что тут сказать. Началась вся эта история не и в один миг. И началось с того, что армии Классического Средневековья стали на рубеже XII века сильно увеличиваться. И так как рыцарей и прочих военных профессионалов всегда было не очень много ну, если брать от общего количества живущих в средневековой Европе людей, то увеличивать их приходилось за счет обычной пехоты.

И была эта пехота паршивой, если честно. Плохо вооруженной, еще хуже - обученной, совершенно не стойкой. А главное, воевать эти вчерашние крестьяне и ремесленники не очень хотели. Ну, разве что за деньги. И поэтому они не были связаны никакой моралью, а про рыцарство и благородство не читали даже в книжках. Ну просто потому, что читать не умели, а книжек никогда не видели.

И им, в общем-то, было совершенно плевать на господские правила. К войне они подходили с крестьянской основательностью. Всех убить, все забрать. В конце концов, зачем на войну ходят, если не за победой и добычей. А грабить труп намного удобнее, чем живого человека.

Впрочем, не нужно думать, что появление "плохой" войны - это исключительно заслуга пехотного быдла. Это, конечно же, совершенно не так. Благородное рыцарство приложило к этому ничуть не меньшие, если не большие усилия. И начало этой истории нужно искать в тридцатых годах XIV века, когда Столетняя война только-только начиналась.

В общем то начало этой более чем вековой военной компании , ничем не отличалось от прочих более или менее "рыцарственных" войн того времени. Противники относились друг к другу в общем, прилично, благо почти все они были друг другу родственниками в той или иной степени. Ну, по крайней мере, высшая аристократия точно.

Попавшие в плен французы давали слово и уезжали в свои земли собирать выкуп. Англичане, которым не повезло, гостили у французских коллег по военному ремеслу в ожидании денег с острова. И все вроде было нормально.

Так в битве при Пуатье, наголову разгромленному французскому войску дали уйти после сражения. А короля Франции Иоанна Доброго, что сражался вместе с младшим сыном, прикрывая отступление своих старших сыновей, почти час уговаривали прекратить сражение и сдаться. И уговорили, в конце концов. После чего он четыре года прожил у своего родственника, английского короля, дважды под честное слово уезжая во Францию, к своему двору.

Но такая идиллия не могла продолжаться бесконечно. Даже самая "хорошая" война все равно остается войной. Годы и десятилетия сражений и военных компаний совершенно естественным образом ожесточали народ. Крестьяне, которых грабили теперь не только свои феодалы, но и пришлые англичане. Аристократы, по землям которых прокатилась война. Простые солдаты обеих армий, потерявшие в сражениях друзей и родственников. Все они все больше и больше ненавидели противника. И было, конечно, за что.

И если в начале войны таким варварским отношением к пленным отличалась исключительно простая пехота, английская в первую очередь. То к концу XIV века даже рыцарство с обеих сторон стало относиться друг к другу все хуже и хуже.

Точкой перелома стала битва при Айзенкуре, в которой английский король Генрих V после победы, понимая, что не сможет отступить с таким большим количеством пленных французских рыцарей, приказал убить всех, кроме нескольких человек высшей аристократии Франции. Такое решение, по словам современников, ужаснуло даже подданных короля, и многие просили его одуматься и отменить его. Но монарх был непреклонен, и к вечеру этого же дня несколько тысяч пленных были убиты.

Это событие стало шоком не только для французского рыцарства, но и для Европы в целом. Разное случалось в средневековых войнах. Но чтобы помазанник Божий, король, что должен служить эталоном рыцарства, так обошелся с пленными? Ну ладно, пехота, набранная из простолюдинов, черт с ними. Но с рыцарями так обходиться было нельзя. И вот в это самое время противники, с которыми можно было воевать честно, стали превращаться во врагов, которых нужно уничтожать.

Нужно сказать, что отношение к противнику изменилось не вдруг. Долгое время еще, большая часть аристократических семей Европы не принимала принципов "плохой" войны, считая ее уделом простолюдинов и отщепенцев. Старая военная аристократия до последнего держалась за старые традиции рыцарства. И может быть, все не сложилось бы так, как сложилось. но на помощь "плохой" войне подоспела начавшая формироваться примерно в это же время профессиональная армия.

В отличие от пехотного ополчения Классического Средневековья, начавшая повсеместно появляться профессиональная армия точно понимала, зачем она пришла на войну. Грабить и зарабатывать деньги. Солдатам было по барабану на заморочки аристократов и спор хозяйствующих субъектов. Они были неплохо вооружены, хорошо тренированы, а главное, их было много.

С начала XV века профессиональная, устойчивая, одетая в доспехи пехота, набранная из простолюдинов, чем дальше, тем больше становилась главной и основной ударной силой средневековых армий. А значит, их было много, а значит, с их мнением приходилось считаться. Будь ты даже граф, герцог или сам король.

Эти профессионалы войны без малейшего трепета резали глотки и потрошили любого, кто казался им достаточно богатым. Грабили города, убивали за красивую шапку и богатый пояс, рубили пленных. Потому что выкуп - это где-то неимоверно далеко, а труп можно ограбить прямо сейчас. Такое предельно прагматичное отношение к войне упало на давно и обильно сдобренную взаимной ненавистью почву. И в этот мир пришла по-настоящему "плохая" война.

Последний нож в спину "рыцарственной" войне вонзило бурное развитие военного дела. В моду снова вошли плотные пехотные построения: пики, алебарды, хорошая броня и, конечно же, большие батальоны. Вернее сказать, большие баталии, больше похожие на гигантских бронированных ежей, с грацией бегемота марширующих по полю боя.

Все большее количество стрелкового оружия, арбалетов и ручных пушек поражали закованного в латы рыцаря пусть только вблизи, но все же весьма уверенно. Арбалетчики, укрывшиеся за большими павизами и примкнувшие к ним handgunner, засыпали болтами и пулями вражеский строй, совершенно не заботясь о том, рыцарь там, простолюдин, а может, и вовсе раненый, не способный вести бой. Это было неважно, для профессионального солдата все это просто цели.

Все меньше и меньше требовалось индивидуального мастерства на поле боя. И все больше слаженной совместной работы. Отлично вымуштрованная рыцарская элита Средневековья уступала свое место простой и дешевой пехоте, хорошо умеющей маршировать и держать строй.

И если сравнительно небольшое, закрытое, чрезвычайно дисциплинированное рыцарское сообщество классического Средневековья можно было удержать в рамках концепции "хорошей" войны, то с пехотной массой такой номер не проходил. Она просто не понимала, о чем идет речь и почему война должна быть "рыцарственной".

Но все в этом лучшем из миров меняется. Не была исключением и "плохая" война. Не успели все привыкнуть к новым реалиям, как оказалось, что все может стать еще хуже. Новый виток ожесточения в "плохой" войне пришелся на самый конец XV века, когда на поле боя встретились две совершенно новые военные корпорации. Германские наемники - ландскнехты и швейцарские горцы.

И казалось бы, ну подумаешь, появились новые наемники. Что из того? Сколько их было за последнюю сотню лет. Но все было не так просто.

Во все времена наемники, набранные из одной земли, старались не наниматься к противникам в военных компаниях. Нет ничего хуже, чем воевать против своего брата наемника, который не просто твой знакомец, но и, скорее всего, дальний родственник. Поэтому обычно наемные отряды горцев из горных кантонов нанимались все дружно и только на одну сторону конфликта.

Это было очень удобно для из нанимателя, но весьма печально для его противника. Швейцарцы в то время ценились как хорошая ударная пехота, которая отлично умеет воевать, а вот бежит, наоборот, очень плохо. И всем было совершенно ясно, что швейцарским наемникам требуется что-то противопоставить. Нужна была еще одна военная корпорация, готовая наниматься против них. И такая корпорация появилась в германских землях Священной Римской Империи. Ландскнехты.

Ветераны императорской армии, обедневшее мелкое дворянство, беглые дезертиры, младшие сыновья свободных крестьян и прочее подобное огребье, что сделало войну смыслом своей жизни. И эти веселые парни, что совершенно точно знали, с какой стороны нужно браться за пику, бросили вызов лучшей на то время военной корпорации. Горцам из швейцарских кантонов. И сделали это небезуспешно.

Несколько больших военных компаний показали, что у швейцарских наемников появился конкурент, готовый воевать не хуже за те же деньги. И вот этого прощать было нельзя.

Несмотря на то, что воевали в средневековой Европе все и всегда, рынок наемников был не то чтобы сильно большим. Наемная армия стоила дорого, и поэтому наниматели дрались, словно львы за каждый талер. А теперь, с появлением конкурентов, под угрозой был не только доход, но и честь военной корпорации. Поэтому конкурента нужно было устранить раз и навсегда. И другого выхода, кроме "плохой" войны, не было.

Ожесточение, с которым резались горцы и ландскнехты, было каким-то совершенно запредельным. Вцепившиеся друг в друга на поле боя наемные роты невозможно было вывести из боя, пока один из противников не был разбит и полностью уничтожен. Пощады не было никому, победители пускали под нож не только раненых, но и обозных маркитанток, детей и даже собак.

Пленных обе стороны не брали в принципе, а судьба тех, кто все же попадал в руки врага живым, была такова, что ужасалось даже видавшее виды европейское рыцарство.

Ненависть ландскнехтов и горцев была так велика, что даже в самой тяжелой ситуации, когда, сражаясь с другом врагом, они бы уже давно отступили в схватке друг с другом, наемники перли вперед, как паровоз, оставляя сотни трупов, выкошенных болтами, пулями и картечью.

Так, в Битве при Бикокке швейцарцы, несмотря на чудовищный огонь, теряя бойцов сотнями, все-таки добрались до ландскнехтов, стоящих на вершине холма. Вот только дошло их едва ли треть от тех, что начинали атаку. Остальные остались лежать у подножья, сраженные пулями и картечью. И это притом, что военачальники того времени считали, что отряд, потерявший четверть состава, полностью утрачивает боеспособность.

Вообще, именно это противостояние долгое время считалось эталонной, "плохой" войной. Некоторые историки утверждают, что за пятьдесят лет войн XV - XVI века только пленных с обеих сторон было убито более шестидесяти тысяч человек. И это не говоря о собственно боевых и санитарных потерях. Ну и, конечно, не говоря о тех крестьянах и городских бюргерах, которым не повезло попасть под горячую руку развеселых наемников.

Однако не нужно думать, что во времена позднего Средневековья была только плохая война. Конечно же, это было не так. Война была совершенно разная, впрочем, как и всегда. Король Франции, Карл VII, бургундский герцог Карл Смелый, прозванный "последним рыцарем Европы", итальянские кондотьеры времен Итальянской войны, и многие другие приличные люди отлично помнили, что такое "хорошая" война. И относились к своему противнику с уважением. Ну, если противник уважения этого заслуживал.

Окончательную же точку в споре "хорошей" и "плохой" войны поставило внезапно начавшееся Новое Время и первые, по-настоящему уже профессиональные армии. Война отбросила все эти глупые средневековые термины и превратилась в просто войну. Став продолжением политики другими средствами. Но, впрочем, это совсем другая история.